http://proza.ru/2020/05/12/1973
Этот день мы посвятили долине лотосов.
Пребывая не в настроении, утро капризничало, мрачнело тучами, пару раз в сердцах громыхнуло, разнюнившись мелкой моросью. И тут же, как это бывает у несмышленых детишек, выдохнуло глубоко, сдув разом небесную черноту, протерло кулачком глазки, распахнуло обрамленные перьевыми облаками – ресничками, и обрадовалось во всю надгоризонтную ширь солнышком, да так, что через полчаса в округе живность попряталась в предчувствии теплового нокаута. Не найдя кого подразнить солнечным зайчиком, утро с детской непосредственностью надулось на всех всерьез и надолго и, увеличивая децибелы предгрозовыми раскатами, приготовилось к шантажу. Налетел приятельствующий со светилом ветер и разогнал хмару. Солнце, вспомнив о приличествующих своему статусу манерах, понизило накал страстей и до заката улыбалось нам сдержанной улыбкой истого аристократа.
В катер мы попали с первой партией экскурсантов. Гул мотора, оханье полирующего деревянные скамьи восторженного люда, грохот динамика, бодрящего песнями из восьмидесятых – в фонтанах искрящихся брызг мы несемся по змеевидному Казачьему ерику к Ахтанизовскому лиману.
Являясь рукотворным каналом – результатом, как гласит одна из легенд, сорокалетнего трудового подвига детей и женщин Кубани, Казачий ерик совершенно несправедливо был низведен до официального речного статуса. Более двухсот лет назад собрались казаки, почесали чубы, выкурили годичный урожай табака, столько же выпили горилки, оплевали все округ и приняли решение опреснить лиман, направив в него воды реки Кубань. Решение они приняли и убёгли на войну. А женщины остались дома и в перерывах между ожиданием, хозяйством, родами и прочими женскими делами вырыли тридцати двух километровый канал, местами доходящий до двадцати метров глубины. Это легенда. И она мне нравится. Что-то глубинное, возможно, веками накопленная мудрость, разумеется – женская, нашептывает о ее правдоподобности. Женщины они такие, то подкопы под мужскими монастырями роют, то каналы, чтобы любимому с рыбалкой угодить. Пришли казаки с войны, жен похвалили, еще по одному, а у кого и поболее получилось, ребятёнку заделали и сели обмывать победу над природой. Некоторые до сих пор обмывают. А с тех пор река Кубань впадает не в Черное, а в Азовское море. Вот над Волгой так не надругались, не было там могучих казачьих жен в достаточном количестве, очевидно.
По мутным водам смурного ерика мы мчались мимо берегов, едва угадываемых под зеленой драпировкой. Казалось, кусты и неказистые деревья кучно росли непосредственно из воды и, словно пушистые горки васаби, искусно выложенные безумным любителем суши, украшали бока извивающейся угрем реки. Старые ивы, образуя замысловатые арки до середины канала, тарабанили о борт зелеными плетьми, норовя высечь конкистадоров с алчными глазами, коими мы представлялись даже мне, – участнице вторжения. Вцепившись одной рукой в кепку, другой – в фотоаппарат, мы с переменным успехом уворачивались от злых хлестальщиц, хватко удерживая горизонт взглядом, а вдруг там – за следующим поворотом плюхнемся в просторы лимана, да прямо в вожделенную плантацию лотосов.
Любуясь сдержанным шармом сурового пейзажа, засомневалась. Действительно ли ерик творение женских рук, призванных создавать изящное, нежное и светлое? В те, ставшие немыслимо далекими времена, истые жены воинов мир буравили цепким взглядом из-под суровой ссупленности бровей, были основательны и молчаливы, ценя слово и хороня улыбку за плотностью сжатых губ, характером не уступали мужскому и руку имели твердую. Ерик, впитав особенности женского характера в аранжировке сурового времени, получился, с одной стороны, по-мужски сумрачно красивым, с другой – по-женски непредсказуемым в изгибах и коварным в течении.
Пару раз картер с препротивнейшим звуком шорхнулся днищем по отмели, подпрыгнул на гнилой коряге, но удержался от искушения катапультировать пассажиров в воду цвета знакомой лужи возле моего подъезда, ловко проскочил мимо зарослей осоки и вылетел на просторы лимана.
Как мы ни всматривались, невольно соревнуясь в зоркости и заранее ревнуя друг к другу общедоступную красоту, поляна цветов появилась неожиданно и внесла смятение в жадные сердца путешественников. Лотосы не впечатлили. Лотосы пронзили великолепием, стремительно полонив всех нездешней нежностью и изяществом. Кощунственно звучащая музыка смолкла. В исполнении нашего хора над лиманом пронесся дикарский вопль восторга.
Малахитового цвета лопухастые листья застилали гектары водной глади. На восковой поверхности водяные бусины перемигивались с солнечными зайчиками, не замечая недовольства пупырчатой лягушки, замершей на краю. Раскачиваясь на сочной длинной ножке, словно жрицы красоты, возвышались лотосы над зеленым полем. Солнечные лучи, бесстыдно просвечивая сквозь розовые одежды, являли чистоту в обнаженности. Мир обмер в восхищении, зачарованный целомудренной женственностью и грациозностью царственного цветка.
Лотосы рвать запрещалось. Остальные способы надругательства не оговаривались, посему фантазия граждан предела не знала. Я была обескуражена количеством скрытых извращенцев в наших рядах. С лотосами обнимались, целовались, шептались. В них прятали лица, о них терлись щекой, их гладили руками. Про причмокивание, сюсюкание и даже слезы радости мне упоминать неловко. В конце концов, с ними фотографировались в разных позах и ракурсах. Я, разумеется, вела себя намного достойней остальных. Плакать себе не позволила, а все остальное – не считается.
Мы с Иваном дурачились, тянулись к дальним цветам и раскачивали лодку, пока водитель посудины не отругал нас как маленьких и не пообещал высадить на берег, чем развеселил еще больше. Было забавно выражение лиц наших коллег по жадному потреблению красоты. Они смущались и отводили взгляд, отчего возникло желание проинспектировать пуговички на блузе и посоветовать Ивану сделать то же самое с застегивающимися частями его одежды.
По возвращению к причалу Иван с хозяином катера успели навеки задружбаниться. На берегу курили и бесконечно долго жали друг другу руки, пока я не взвыла, устав подпирать морщинистую ольху. Результатом корефанства стал обмен телефонами, визитная карточка и обещание свозить нас к лотосам на закате, индивидуально и без ограничения времени, как только мы этого захотим. Должна признать, женщины с такой скоростью подружиться не смогут. За это время я разве что тотальный комплекс неполноценности смогла бы развить у новой приятельницы.
Мы еще потянули какое-то время, не желая уезжать. Позавтракали в харчевне. Выбрали сувениры в деревенской лавке. Долго фотографировались на причале. После полудня, не заезжая домой, направились южнее по Черноморскому побережью к жемчужине нашего юга, в село Кабардинка. По дороге Ивана угораздило чем-то задеть меня. Причину забыла быстро, но обиделась крепко, по плану–до конца дня.
http://proza.ru/2020/05/12/1999